После финального поединка на Олимпиаде в Сиднее Карелин не смог общаться с журналистами. Да и что он мог сказать? Объяснять, что весь этот год на сборах болел. Что незадолго до Игр серьезно травмировал локоть. Что врачи с ужасом думали, что это перелом (к счастью, их опасения не подтвердились). Что ему уже 33 года. Что за спортивную карьеру он проигрывал лишь дважды - в самом начале, в 87-м, и теперь, когда решил, эта Олимпиада станет для него последней. Все эти слова были ничто по сравнению с цифрами на табло: 1:0 в пользу американца Рулона Гарднера.

Мысль, что уже никто не в силах что-то изменить, не укладывалась в голове. Чтобы привыкнуть к ней и смириться, нужно было время. Но и спустя месяц в Омске на юношеском турнире на призы Карелина стало понятно, что еще слишком рано. Наверное, впервые в жизни я пожалела, что выбрала профессию журналиста. Бередить старые раны больно. Еще больнее срывать бинты с еще незажитого рубца, пытаясь убедиться, кровоточит он или нет. Утешало одно: что, поделившись своим горем с другими, человеку станет легче.

Трудно понять, что чувствует спортсмен, на которого надеялись и который не смог выиграть. А на Карелина надеялись, и заявления чиновников из Олимпийского комитета накануне Игр были однозначны: "Одна золотая медаль у нас будет точно - карелинская". Поэтому ни "серебро" пловца Александра Попова, ни "бронза" штангиста Андрея Чемеркина не резанули по сердцу так, как второе место борца. "В этой связи, - грустно пошутил Карелин, - расскажу анекдот. Приехал сибиряк в Москву, пришел на выставку, ходит по залу, смотрит картины и ничего не понимает. Борцы с шестью ногами и руками, коровы без рогов и копыт... Видит, в центре зала мужчина стоит. Подходит сибиряк к нему и спрашивает: "Объясни, что это такое?" "Мои картины", - отвечает тот. "А почему они такие?" - "Потому что я так вижу". - "Но если ты так плохо видишь, то зачем рисуешь?" После Олимпиады этот вопрос я могу адресовать и себе".

Карелин приучил нас к победам, дал право спрашивать с него по максимуму. Но настало время не посочувствовать ему - нет, а попытаться понять. Понять, что творится в душе спортсмена, не проигрывавшего на протяжении 13 лет. И чего стоила ему эта четвертая по счету медаль сиднейской Олимпиады. но готовился к этой Олимпиаде как к последней.

- После финала за кого вы больше всего переживали: за тренеров, за ребят по сборной, за семью, за себя?

- У меня было впечатление, что я всех предал. Тренеров, ребят и тех, кто ждет меня дома. В голове была только пустота и мысль, что я всех подвел. Меня переполняло чувство вины - вины перед всеми, кого я приучил к своим победам и кто считал их абсолютом. Видимо, рановато.

- Вы плакали в раздевалке?

- Если это о чем-то скажет, то - да.

- Наверное, и ночью не могли уснуть?

- Почему? Спал. Немного, конечно. Просыпался часто. Все время снилась схватка.

- Она вам долго будет еще сниться...

- Если честно, то до сих пор вскакиваю по ночам...

- Какой была первая мысль, когда вы встали утром?

- Что я - предатель.

- Накануне Игр ходили слухи, что если на Олимпиаде Карелину дадут выиграть "золото", то всех остальных наших борцов засудят.

- Я не верю в режиссуру. Режиссура хороша, если есть достойные актеры. Можно бездарный спектакль вытащить на одной эмоциональности, а можно и гениальное произведение завалить тусклой и невыразительной игрой. Тусклость и невыразительность - это то, что помешало мне выиграть Олимпиаду.

- Понятно, что после финала вам меньше всего хотелось общаться с кем-либо. Но кто из спортсменов был все это время рядом?

- Саша Попов сразу же приехал в Олимпийскую деревню. Специально из-за меня. Хотя к тому времени он уже жил в другом месте. Мы пошли обедать - он, я, Мурат Карданов и Мнацакан Искандарян. Притом что Мурат стал в Сиднее олимпийским чемпионом. И я был горд за него. Я был горд за каждого из наших борцов, но за этого парня особенно. Ни разу ему не удавалось завоевать "золото" на чемпионатах мира, но в Сиднее повезло. Вчетвером мы просто молчали, и это была лучшая поддержка для меня. На следующий день, когда я пришел в зал тренироваться, подошли Валентин Иорданов - президент Федерации спортивной борьбы Болгарии, олимпийский чемпион, Чаба Хигеди, возглавляющий венгерскую Федерацию борьбы. Со слезами на глазах Чаба говорил мне какие-то теплые слова, и это притом, что на пути к финалу я высадил венгерского спортсмена.

- После Олимпиады раздавались голоса, что Карелину следовало бы заниматься одним делом и не лезть в политику...

- Я слышал такую формулировку. Особенно в Новосибирске ее часто озвучивают. Но я не думаю, что все дело в политике. Скорее всего негативную роль сыграла совокупность причин. То, что я готовился к Олимпиаде не совсем хорошо. Не потому, что хотел плохо готовиться, а потому, что последние четыре года часто травмировался. Тренер мой, Виктор Кузнецов, понимал мое состояние, поэтому у него с первой же схватки руки были холодные. Я ведь ни одного сбора не готовился без каких-либо простуд. Хотя, конечно, с таким весом, ростом и такой рожей говорить, что простываешь, смешно. Но из-за этого действительно нельзя полноценно тренироваться. Да и локоть меня подкосил. Из-за него я и не смог провести прием в финале, когда был шанс поднять американца.

Поэтому дело не только в политике. Тут все вместе. И срок пребывания в команде, и неполадки в физическом состоянии, и то пристальное внимание, которое оказывалось мне накануне Игр. Это огромный гнет и прессинг. Хотя, можно сказать, я к этому привык. Я был спокоен до того момента, пока не приехал на предолимпийский сбор в Подольск. Когда мне стали показывать статьи (я старался их не читать, но полностью ведь не замкнешься), так вот, не мог поверить, что пишут в них именно обо мне.

А избирательная кампания... Я могу вас уверить, что это не политика. Я не считаю политикой думскую деятельность. Я об этом говорил, и я в этом убежден. Публичная политика - это избирательная кампания, в данном случае парламентская. И на мне она отразилась, наверное, чуть больше, чем на других. Мы все пережили марафон - парламентские выборы, затем президентские, отставку президента... Видимо, я просто немного не рассчитал свои силы.

- Значит, правильнее было сконцентрироваться на спорте?

- В моем случае это невозможно. Не потому, что я этого хочу, а потому, что это диктует окружающая среда. Даже в спорте я был и советником председателя правительства, и вице-президентом Федерации спортивной борьбы... Видимо, изъян какой-то у меня в мозгу. Я как тот попугай, который все время кричит, что льву мяса недодают...

Одна из журналисток предложила мне выступить на следующем чемпионате мира. Но чемпионат и Олимпийские игры - несопоставимые вещи.

- Да и четыре года - слишком большой срок.

- Не в сроке дело. Сегодня я не имею морального права конкурировать в команде с Юрой Патрикеевым, который уложил на лопатки американца, которому я проиграл. Проиграл бездарно, как чурка. Унизительно. Не американец у меня выиграл, не судьи меня засудили, чем меня пытаются утешать, а именно я проиграл. Я. И никто другой.

- Что вы думаете о завтрашнем дне российского спорта? Многие уже окрестили сиднейскую Олимпиаду последними Играми гигантов.

- Мне больше нравится формулировка президента нашей федерации Михаила Мамиашвили, который сказал, что в Сиднее выступали последние юниоры СССР. Именно это обстоятельство подвигает нас сегодня к реальным изменениям в спорте. Я имею в виду спорт высших достижений. У нас нет времени на эксперименты, надо многое менять, пересматривать методику подготовки спортсменов, но самое главное - взаимосвязь субъектов: клубов, обществ, ведомств, спортивных баз...

- Вы будете участвовать в этой работе?

- Я уже участвую.

- В качестве кого?

- Пока как человек, который имеет опыт. Сегодня я могу говорить об опыте. Все - я уже недействующий спортсмен.

- Вы согласны, что современные Олимпийские игры стали не соревнованиями спортсменов, а конкуренцией денежных вливаний в спорт?

- Денежных вливаний - это понятно, но если вливать не в кого? Почему так много наших ребят сегодня выступает за другие страны? За Австралию, по-моему, выступало 15 наших соотечественников. Так если за границей все так хорошо, почему они берут наших спортсменов? Мы сами должны себя зауважать. Потому что обладаем, как в сказках, несметным богатством. И задача заключается только в том, чтобы его не растерять. Раньше никто никогда не говорил о технологиях, потому что их было две - социалистическая и капиталистическая. Сколько тратилось государством денег на спорт, никто не считал, а сегодня, когда денег стало не хватать, после стольких лет нерачительного использования, начинают вспоминать, какая корпорация и сколько дала. Не в этом дело. Надо просто уяснить, что если спорт - государственный приоритет и мы хотим оставаться ведущей спортивной державой в мире, то и должны соответственно относиться к этому вопросу. А не спускать правительственную программу поддержки детского и юношеского спорта на межведомственный уровень, тем самым нивелируя все до нуля. Да, не все программы могут быть правительственными, но если мы выбрали такую стратегию, то и должны придерживаться ее.

- Не секрет, что многие российские спортсмены хотели бы видеть вас у руля нашего спорта.

- Что вы подразумеваете под этим словосочетанием?

- К примеру, в должности министра спорта.

- Министерства спорта нет, и я считаю это стратегическим поражением для нашего спорта. Но стать чиновником... Будучи спортсменом, стать чиновником при таком отношении к ним? В любом случае чиновник должен быть профессионалом. А я сейчас не вижу за собой какого-то обоснованного опыта, чтобы претендовать на это место. То, что я хорошо боролся и у меня есть мысли, может быть, программные цели, еще не повод, чтобы навязывать свою доктрину развития. Злоупотреблять же доверием тех, среди кого вырос и сопричастностью с кем горжусь, я не готов. Я не настолько вероломен - делать это только для того, чтобы оставаться на плаву.

- Но мысли такие есть?

- Мысли есть. Но это всего лишь мысли. А между желаемым и действительным пролегает пропасть. Иногда явная, иногда незаметная. Да, я буду работать и помогать. И не позволю себе экипировываться за счет бюджета Думы. Бывает, команду какого-то местного муниципалитета не на что отправить на соревнования. А команда, к примеру, одевается в форму от лучших спортивных фирм... Я уже имел разговор с президентом нашей Федерации борьбы, с руководителями Госкомспорта. Все они говорят, что нужно продолжать работать, и я готов это делать.

- Вы останетесь советником Путина по спорту?

- Все зависит от обстоятельств. Сейчас я взвешиваю все шансы, прежде чем отдать чему-либо предпочтение. К тому же у меня есть несомненные обязательства перед избирателями. Поэтому думская деятельность останется без вопросов. Да, собственно, она и не прекращалась никогда.

- Многие полагают, что интерес к Олимпийским играм постепенно будет угасать.

- Неправда. Олимпиада всегда останется Олимпиадой, потому что это демонстрация физических возможностей человека. Зрителей всегда будет интересовать, кто кого победит. Это спортивное ристалище всегда будет актуальным, потому что потакает низменным человеческим страстям: кто сильнее, выше или, если хотите, зверее. Битва титанов - вот что такое Олимпиада, и такой она останется навсегда.

- И все же, возвращаясь к началу разговора, вы не жалеете о том, что слишком много взвалили на плечи?

- Это мой выбор, и его я сделал сам. Кто-то советовал, отсоветовал, говорил, отговаривал, но я сам сознательно выбрал. Поэтому сейчас говорить, что политика или моя активная позиция помешали выиграть Олимпиаду... С таким же успехом все можно и на турниры свалить. Не выступал бы часто, не выматывался и не травмировался бы.

Академик Вавилов сказал, что единственный шанс многое успеть сделать - как можно больше на себя взвалить. В этой связи я считаю, что на Олимпиаде мне просто не хватило эмоций. Я боролся и в десять раз в худшем физическом состоянии и выигрывал.

Да, в Сиднее у меня все поединки были напряженными. Да, жребий свел в мою группу сильнейших борцов, за исключением "старичка" венгра. Но и он, когда мы делали мониторинг накануне Игр, был готов, как Змей Горыныч, и его заявления подтверждали это. Вы видели, что творилось с ним, когда я чисто положил его. Я всегда придерживался мнения, что лучше победить сильнейших и стать чемпионом без фразы типа: "Он с сильными-то и не боролся, через пары прошел". Но разве это обстоятельство может успокоить? Я не вижу оснований менять формулировку. Я проиграл. Сейчас можно сколько угодно рассуждать, находить оправдания, рисовать красочные картины, но все это только слова. Самое страшное случилось. Я стал вторым, и судья поднял руку не мне, а другому. Я проиграл в первый раз в жизни иностранцу. Это отягчающее обстоятельство. И иностранцу на тех соревнованиях, где мы конкурировали с Америкой. Утешает одно, что из всех команд на Олимпиаде мы заняли первое место по количеству серебряных медалей. И здесь мы с Сашей Поповым внесли свой вклад. /"МК-Бульвар"/